Я прошу считать данное сообщение официальным обращением к Генеральному прокурору РФ, Министерству Юстиции, и директору ФСИН России, поскольку в силу причин, речь о которых пойдет ниже, не имею иной возможности для обращения к этим лицам.
   В настоящее время я отбываю наказание в ИК – 15 г. Копейска Челябинской области (начальник майор внутренней службы Антоненко В. В.), где нахожусь с весны 2007 г.
   С первых дней пребывания в Исправительном учреждении я постоянно сталкиваюсь с нарушением уголовного и уголовно-исполнительного законодательства.
   Осенью 2007 г. у меня был выявлен туберкулез и я был этапирован сначала в ЛПУ – 3 г. Челябинска для обследования, а затем ЛИУ – 9 г. Бакал для прохождения курса лечения.
   После возвращения в ИК – 15 в октябре 2008 г. я в течение трех месяцев не мог сообщить маме, проживающей в Магадане, о состоянии своего здоровья, так как был практически лишен возможности осуществлять телефонные переговоры или вести переписку.
Дело в том, что администрация ИК – 15проводит в отношении осужденных, имеющих иски по приговору суда (а я такой имею) следующую политику: до тех пор, пока осужденный не отправит из личных средств некую сумму на погашение иска, ему не дадут возможности ни позвонить домой, ни отовариться в магазине учреждения. Для людей не сведущих поясню, что личными средствами являются получаемые осужденными денежные переводы от родственников. Удержания с личных средств осужденного по исполнительным листам согласно закону не производится, так как эти деньги формально считаются собственностью отправителя, поэтому администрация ИК – 15, путем лишения осужденных возможности приобретения продуктов питания и средств первой необходимости, а также осуществления телефонных переговоров, принуждает их к «добровольному» написанию заявления о снятии с лицевого счета денег на погашение иска.
   По возвращении в ИК – 15 я имел на лицевом счету деньги, присланные из дома и, естественно, никаких заявлений на снятие денег не подавал, поскольку мама никаких преступлений не совершала, и платить никому не должна.
   В результате я не имел возможности приобрести в магазине для осужденных телефонные карточки либо конверты, и, следовательно, не мог сообщить о себе домой. Сама же мама, не получая от меня известий длительное время, неоднократно пыталась связаться со мной, заказывая в соответствии со статьей 92 УИК РФ телефонные переговоры. Однако дважды в их проведении мне (а, следовательно, и ей) было отказано. Дозвониться мама смогла лишь до администрации ИК – 15, после чего я был вызван к руководству колонии, где от меня потребовали объяснения, почему я не поддерживаю отношений с мамой. Пришлось объяснить первым лицам учреждения, что это происходит по их же вине.
   Здесь логично было бы предположить, что мне предложили посетить магазин, а затем переговорный пункт, но нет мне предложили взять у кого-нибудь конверт и написать домой. Неплохое предложение, особенно если учесть, что осужденным, согласно УИК запрещено что-либо давать или дарить друг другу каким бы то ни было образом. В итоге, понимая состояние мамы, я был вынужден написать «добровольное» разрешение на снятие с моего лицевого счета денег для погашения иска и смог наконец-то позвонить домой.
Первым же делом я попросил маму обратиться в прокуратуру по поводу нарушения законности в Исправительных Учреждениях Челябинской области (во всех трех, где мне пришлось побывать). Просьба была обусловлена невозможностью сделать это самостоятельно, ввиду того, что администрация ИУ челябинской области не утруждает себя отправкой жалоб осужденных в вышестоящие инстанции, вплоть до того, что вскрывает запечатанные конверты отсылкой корреспонденции, в которых осужденным разрешено обращаться в органы власти. Сделаю небольшое отступление, чтобы пояснить нежелание руководства челябинских колоний выпускать из подотчетных им учреждений жалобы осужденных на само себя.
   Дело в том, что при бывшем начальнике генерал.лейтенанте Жидкове, Челябинский УФСИН дважды признавалось лучшим в стране. А какие в, лучшем территориальном, органе ФСИН России могут быть жалобы осужденных? Ну конечно же никаких. О том, какими методами Жидкову удалось привести Челябинский ФСИН к столь высокому званию лучше всего говорит приговор суда, которым Жидков за эти самые методы осужден толи на 20, толи на 25 лет лишения свободы. Боле точных цифр сказать не могу, потому что в 2008 г. после того, как сотрудниками одной из колоний, расположенной недалеко от ИК – 15 были убиты несколько осужденных такое явление как просмотр телепрограмм, прослушивание радиопередач и получение свежих газет полностью исчезло из исправительных учреждений Челябинской области. Более того, от осужденных скрывают имя нового начальника управления. Во всех отрядах до сих пор размещена информация со служебными координатами Жидкова, хотя на ее месте давно уже должна находиться резолютивная часть приговора в отношении его.
   Но вернемся к исправительным учреждениям Челябинской области.
   Лечебно-Профилактическое Учреждение №3 г. Челябинска. После моего убытия из ЛПУ – 3 туда но мое имя поступила посылка, отправленная мамой из Магадана. Согласно УИК РФ посылки, поступившие в ИУ после убытия осужденного отправляются этим учреждением по месту его убытия. Однако вместо этого администрация ЛПУ – 3 просто вернула посылку наложенным платежом отправителю, то есть маме пришлось еще раз оплатить почтовые расходы, чтобы забрать посылку, а затем заплатить в третий раз, чтобы отправить ее по моему новому местонахождению. Только материальный ущерб от действий ЛПУ – 3 составляет в ныне действующих почтовых тарифах 3000 рублей.
   Лечебно исправительное учреждение №9 г. Бакал Челябинской области. Поступив в ЛИУ – 9 я был трудоустроен в швейный цех, где проработал 6 месяцев, включая воскресные дни. На работу осужденные не выводились лишь в дни государственных праздников. Основной массе заключенных зарплата не выплачивалась и только после моего обращения к начальнику Учреждения зарплата была начислена мне в индивидуальном порядке в сумме 8600 рублей, что не соответствовало уровню зарплаты тех немногих осужденных, которые ее все же получали, а именно осужденные, получавшие зарплату своевременно, имели на тот момент 2333 рубля начислений ежемесячно, что за 6 месяцев должно было составить примерно 14000 рублей. При этом не была произведена оплата воскресных дней, количество которых за полгода эквивалентно одному рабочему месяцу, что в денежном выражении составляет 4600 рублей, ведь, как известно, работа в выходные дни оплачивается вдвойне. Итого 18600, а не 8600.
   Так же в ЛИУ – 9 повторилась история с посылкой, поступившей туда после моего убытия в ИК – 15 по окончанию курса лечения. Вместо того, чтобы отправить ее вслед за мной, ее опять вернули наложенным платежом в Магадан, и вновь только материальный ущерб составил 3000 рублей.
   Исправительная колония №15 г. Копейск Челябинской области. Вернувшись в ИК – 15 после прохождения курса лечения в ЛИУ – 9 я помимо уже описанных нарушений правил приобретения осужденными продуктов питания и предметов первой необходимости, а так же совершения ими телефонных переговоров с родственниками (кстати, «курируют» эти вопросы зам.начальника учреждения по кадрам и воспитательной работе Евсеев и начальник отдела воспитательной работы с осужденными Назаров) столкнулся и с другими нарушениями законодательства. Прежде всего это нарушение норм оплаты труда. Будучи трудоустроен в ИК – 15 опять-таки в швейный цех с осени 2008 г. я аж два месяца получал зарплату в полном соответствии с УИК РФ, то есть не ниже установленного законом минимального размера оплаты труда. Однако с января 2009 г. когда минимальная зарплата поднялась до 4400 рублей с начислениями стало происходить что-то непонятное; даже учитывая действующий на Урале районный коэффициент (15%) зарплата никогда не достигала пресловутого минимума. Работа, которой я занят в цехе, годами выполнялась двумя осужденными, которым, соответственно, начислялись две зарплаты. Но когда мой напарник, так же как и я, заболел туберкулезом и был этапирован для лечения в апреле 2009 г. на его место никакой другой осужденный трудоустроен не был. В итоге вот уже полтора года я выполняю работу за двоих, но получаю не 1,5 ставки, как следовало бы по КЗОТУ, и даже не 1,0 ставки, а всего 0,5, поскольку в связи с «мировым экономическим кризисом» с сентября 2009 г. осужденные официально переведены на четырехчасовой рабочий день с соответствующей зарплатой. Но это официально, а фактически, не смотря на «кризис» работы у осужденных (в том числе и у меня) столько, что работают они полную смену. Несмотря на то, что осужденные работали полную смену, работы тем не менее было столько, что осужденные привлекались к ней и в воскресные дни. Несмотря на то, что осужденные привлекались к работе в выходные дни, ее все равно было столько, что начальником учреждения как минимум дважды издавались распоряжения, обязывающие начальников цехов оставаться на рабочих местах и до 20.00 часов для наблюдения за графиком сдачи готовой продукции. Понятно, что начальники цехов наблюдали за этим графиком не в пустых цехах. Привлекая осужденных к работе в воскресные дни администрация ИК – 15 обязывалась оплатить данную работу в однократном размере и предоставить для отдыха другой день. Имея, как уже сказано, иск по приговору суда и желая погасить его из заработанных средств (а не за счет мамы, как хотелось бы администрации) я более года выходил на работу по воскресеньям. Таких смен у меня насчитывается порядка 65, но ни одна из них до сих пор не оплачена. Работа только в воскресные дни оценивается в 25000 рублей, поскольку отгулами я не пользовался, а общая сумма недовыплаченных мне администрацией ИК – 15 денег в виде зарплаты составляет около ста тысяч рублей.
   Здесь, пожалуй, уместно заметить, что я получил 7 лет лишения свободы за причиненный ущерб менее 25000 рублей.
Естественно, что по моим просьбам мама неоднократно обращалась с жалобами в различные инстанции, начиная от региональных и заканчивая московскими. В результате маминых обращений я несколько раз встречался с представителями Челябинской областной прокуратуры по надзору за соблюдением законности в местах лишения свободы. Например – с сотрудником надзорной прокуратуры Воронкиным, с которым обсуждал вопрос с выплаченной мне в ЛИУ – 9 заработной платы (тех самых 8600 рублей) и произведенных с ней удержаниях. После этой встречи я получил ответы из надзорной прокуратуры от 05.12.08 г. Так получилось, что в этот же день надзорной прокуратурой был дан такой же ответ еще одному осужденному, проработавшему со мной полгода в швейном цехе, но имевшему начислений за этот период 14000 рублей. По мнению надзорной прокуратуры, судя по этим двум ответам, выходило, что 2 человека, проработавшие в одном месте одинаковый период времени могут иметь такой большой разрыв в зарплате, ибо 8600 и 14000, стали начислениями абсолютно правильными. Само собой такой ответ меня не устроил и я попросил маму обратиться в Челябинскую областную прокуратуру, уже с жалобой на действие надзорной. После этого я вновь встретился с Воронкиным, которому что называется «на пальцах» разъяснил, что в ЛИУ – 9 мне не была начислена компенсация за неиспользованный отпуск и произведены непомерные удержания за коммунальные услуги – около 2500 рублей. Такую сумму люди платят на свободе за проживание в отдельной квартире, но для осужденного, проживающего в бараке на 100 человек это многовато. В дальнейшем я получил ответ за подписью зам.прокурора Челябинской области Ваганова, где мне сообщалось, что в ЛИУ – 9 все-таки выявлены нарушения законности, а Воронкин, не обнаруживший их с первого «захода» будет привлечен к дисциплинарной ответственности. Хороши же в Челябинской областной прокуратуре по надзору сотрудники, которым я, со своими девятью классами образования, вынужден разъяснять порядок начисления осужденным зарплаты и производимым с нее удержаниям. Отмечу, что хотя после этого из ЛИУ – 9 мне было перечислено около 3000 рублей. Вопроса о зарплате это отнюдь не снимает. Встречался я 08.06.10 г. и с сотрудником надзорной прокуратуры Волковым, который ну никак не хотел принять от меня претензий в адрес администрации ИК – 15, ссылаясь на некие процессуальные сроки рассмотрения жалоб осужденных. О каких сроках он мне говорил, если я его видел в своей жизни 10 минут, в течение которых он расспросил меня – отовариваюсь ли я и звоню ли домой. Лишь после моего требования он стыдливо записал, да и то на обороте официального бланка: «С имеющимися жалобами осужденный Медведев обратиться позже самостоятельно». Интересно только к кому мне обращаться с жалобами на нарушение законности, если прокурор по надзору за соблюдением этой самой законности заниматься ими не желает.
   Конечно же мои встречи с работниками прокуратуры, хоть и безрезультатные, но не прошли для меня даром. Желая оказать на меня давление администрация ИК – 15 стала привлекать меня к дисциплинарной ответственности по надуманным поводам. Так 04.09.09 г. мне был объявлен выговор за то, что я не поздоровался с сотрудником колонии. Согласно УИК осужденные обязаны это делать. Но суть в том, что я с данным сотрудником в тот день поздоровался дважды, причем он ни разу мне не ответил, что в общем то, согласно того же УИК должен был сделать. Поэтому в третий раз я прошел мимо него молча, о чем он и указал в своей объяснительной, но, тем не менее, получил взыскание.
   14.05.10 г. получил трое суток шизо за якобы пререкания с начальником ОВР Назаровым, хотя в своей объяснительной указал, что в соответствии с правом осужденных на получение информации о порядке и условиях отбывания наказания пытался получить таковую у начальника ОВР, которую он мне, в соответствии с УИК, обязан был предоставить, но не желал делать этого, но оказывается в ИК – 15 намерения осужденного воспользоваться своими правами называется пререканиями с представителями администрации и карается водворением в шизо. 17.05.10 г. отбыв данные мне трое суток я узнал, что остаюсь в изоляторе еще на 15, так как опять с кем-то там не поздоровался. Выйдя через 18 суток из шизо я опять попросил маму обратиться в прокуратуру по поводу необоснованности наложенных взысканий. После чего имел возможность встретиться со старшим помощником Челябинского областного прокурора по надзору Козловым, в разговоре с которым обратил внимание последнего на то, что ранее, за 4 с лишним года отбывания наказания не имел никаких взысканий. За примерное поведение поощрялся администрацией двух исправительных учреждений. Боле того, за это самое примерное поведение с 2006 г. состою на облегченных условиях отбывания наказания, так вот, не находит ли уважаемый старший помощник прокурора по надзору, в свете изложенного, несколько странным тот факт, что чем больше я общаюсь с работниками прокуратуры, тем хуже, по мнению руководства ИК – 15 у меня становится поведение? Того и гляди, стану злостным нарушителем режима содержания. Но старший помощник прокурора по надзору и не стал вдаваться в эти подробности. Зато он почти в течение часа настойчиво допытывался у меня – а почему это моя мама, принимающая столь деятельное участие в моей судьбе, не погашает своими силами имеющийся у меня иск? Спешу ответить всем «козловым» страны. Во-первых, мама не совершала никаких преступлений и никому ничего не должна. Во-вторых, будет у нее и появится желание выплатить что-нибудь моему потерпевшему, то не будет такой возможности, ибо она вынуждена 3 раза оплачивать почтовые тарифы на отправляемые мне посылки и свободных денег у нее просто нет. В-третьих, я просто в недоумении – что за полумеры Вы предлагаете г. Прокурор? А почему моя мама должна исполнять мой приговор только в части исковых требований. А почему бы ей ни исполнить его в части строгой изоляции от общества? Например, в своей уютной магаданской квартирке? Ну и, в-четвертых, если уже вы г. Прокурор так озабочены интересами потерпевшего, почему бы вам ни заняться своими прямыми обязанностями и не добиться выплаты мне заработанных мной денег, которых с лихвой бы хватило на погашение не то что одного, а четырех таких исков как у меня.
   В общем, понимая, что от Челябинской прокуратуры ждать нечего, мы с мамой предприняли попытку обратиться в ФСИН России. В результате такого обращения маму уведомили, что полученная от нее жалоба направлена на рассмотрение в территориальный орган УИС. Вскоре после этого я встретился с помощником начальника Челябинского ГУФСИН по соблюдению прав человека полковником Назаркиным (сам начальник ГУФСИН Челябинской области был в то время уже под следствием). В ходе нашей встречи была достигнута договоренность, что я изложу свои претензии ко всем Исправительным Учреждениям Челябинской области в письменном виде, и виде того, что это займет много времени, предам жалобу на следующий день представителю администрации ИК – 15, который и доставит ее в управление. Так вот, написал я практически то же самое, что вы видите сейчас перед собой. Каково было наше удивление, когда мы с мамой получили из Москвы ответ от 11.05.2010 г. за подписью И. О. начальника правового Управления ФСИН России полковника Немченкова о том, что я в ИК -15 отовариваюсь и звоню в полном соответствии с законом. Выходит, Назаркин сообщил в Москву о наименее неудобных для Челябинского ГУФСИН вопросах из всех поднятых мной, а Немченков, подписывая ответ Медведевой даже не задумался относительно того, кому я звоню «в полном соответствии с законом». Я ведь звоню именно Медведевой, и первый вопрос, который она задает, сняв трубку, это «Сколько у нас времени?». И я зачастую отвечаю, что мне «дали» всего 5 минут, тогда как УИК допускает продолжительность разговора 15 минут. Вот и получается, что Медведева не может разговаривать со мной по телефону положенные по закону 15 минут, и ее же убеждают, что телефонные переговоры проводятся «в полном соответствии».
И вот что примечательно – за 2 года, что мы с мамой пытаемся «достучаться» до высоких « инстанций» (аппарат уполномоченного по правам человека в РФ, Правовое Управление при Президенте и т.п.) ИК – 15 посетило множество проверяющих различного уровня. При этом меня ни разу не вызвали, чтобы прояснить ситуацию по поводу регулярно подаваемых жалоб с моей стороны (это, к слову, как нельзя сильнее убеждает меня в том, что я прав).
   В одной из газет прочитал интервью зам. директора ФСИН России генерала Большакова В.П., в котором он настоятельно рекомендует обращаться (в том числе и к нему) по всем случаям нарушения законности в исправительных учреждениях.
   Уважаемый Василий Павлович! Уверяю вас, что изложенное здесь, - лишь малая часть происходящего в Исправительных Учреждениях Челябинской области. Нарушается каждая статья УИК РФ, включая право заключенных на восьмичасовой непрерывный сон, не говоря уже о продовольственном или вещественном довольствии. В вопиющих нарушениях прав осужденных можно убедиться, даже не заходя в колонию – уже на подходе к ней. А на примере того, как нарушаются законы в отношении наших родственников (телефонные переговоры, почтовые отправления) можно представить, что происходит «за забором».
   Меж тем, все, о чем говорилось до сих пор хоть и является крайне неприятным в жизни осужденных, оно, тем не менее, не имеет необратимых, далеко идущих последствий, но ведь есть и таковые. Именно такая проблема, решить которую прокурорским или ведомственным вмешательством лично для меня уже невозможно и является главной темой данного обращения. Название этой проблемы туберкулез. Уровень заболеваемости этим недугом в ИК – 15 просто катастрофический. Известно, что крайне неблагополучными в этом отношении являются регионы, где заболеваемость составляет порядка 250 случаев на сто тысяч населения, т.е. 0,25%. Как же должны выглядеть на фоне этих цифр 100-150 заболевших на полторы тысячи осужденных (в сорок раз больше). А именно такое количество «поставляет» ежегодно ИК – 15. Как уже было сказано в 2007 г. заболел я сам, спустя 1,5 года мой напарник по работе и многие другие осужденные. Но ведь туберкулез не грипп, чтобы косить людей направо и налево. Должны быть какие-то причины такого явления, и они есть.
   Вот только к ним, как и к другим вопросам, привлечь чье-либо внимание не представляется возможным. Все обращения перенаправлялись в Челябинскую область, откуда в лучшем случае исходил ответ: Медведев получает необходимое лечение. Но я никогда не хотел лечиться от туберкулеза. Я хотел никогда им не болеть. Причины же заболевания кроются, как я считаю, в происходящем в ИК – 15.
   Посудите сами: По прибытии ИК – 15 осужденных размещают в «карантинке», где, не смотря на время года, постоянно находятся на улице и бывают в помещении лишь на время, отведенное для сна и необходимое для посещения туалета. Теплое нательное белье в зимнее время года не выдается, а носить под костюмом спортивные вещи не разрешается. Проведя, таким образом, в карантинном отделении от двух недель до двух месяцев, когда даже чай приходится пить на улице, осужденные распределяются по отрядам, где ситуация не намного лучше. Они, к примеру, имеют возможность почаевничать уже в помещении, или, посетив магазин, приобрести там за свои средства теплое белье, которое, в общем-то, должно было быть им выдано по прибытии бесплатно, как вещевое довольствие. Здесь, правда, стоит отметить, что цена на него не меняется уже несколько лет и составляет всего 85 рублей за комплект. Ну, хоть за это администрации ИК – 15 спасибо.
   Круглый год осужденных в ИК – 15 заставляют по несколько часов в день неподвижно стоять в локальных участках своих отрядов. В результате летом нередки обмороки, а зимой, распухшие от холода руки и ноги. Общежития для осужденных (отряды) переполнены и не соответствуют санитарно-бытовым нормам. Отряд №6, в котором я нахожусь, насчитывает 100 спальных мест. Площадь помещения (общая) составляет при этом не 400, как следовало бы, а всего 250 квадратных метров. Вместо положенных на 100 осужденных от 7 до 10 умывальников в отряде их насчитывается всего 3. Впрочем, количество умывальников принципиального значения не имеет, так как в ИК – 15 круглый год перебои с водоснабжением. С 2008 г. и по сей день, в отряде не прекращаются ремонтные работы, то есть жизнь осужденных отряда №6 уже два года протекает среди песка, цемента, обоев, клея, кафельной плитки, панелей для потолка и стен, досок, краски, лака и т.п. предметов. При этом администрация ИК – 15 не стесняется удерживать из заработной платы осужденных деньги за коммунально-бытовые услуги. А, говорят, в Страсбурге, наоборот, за такую житуху компенсации присуждают.
   Но отряды – отрядами, а главный источник повышенной опасности – это столовая. Во-первых, выдает чистую посуду и забирает одновременно использованную один человек. Столы надлежащим образом не обрабатываются – невооруженным глазом на них виден слой жира и грязи. Во-вторых, осужденные получают хлеб и пищу не индивидуально. За них это делают так называемые «заготовщики», обязанности которых возлагаются поочередно на всех осужденных каждого отряда. Надо видеть эту картину, когда некий субъект немытыми руками получает по 15 буханок хлеба и, прижимая их к никогда не стираному костюму, несет их к столам, за которыми принимает пищу его отряд. Немудрено, что в такой антисанитарии процветают все виды палочек – от кишечной до коха. И в сложившейся ситуации даже флюорографическое обследование осужденных не проводится. В 2009 году вместо положенных двух раз (весна, осень) спецмашина была в клони однажды. В итоге в очередной приезд передвижной флюорографической установки десятку осужденных был присвоен диагноз «туберкулез», а начальнику мед.части ИК – 15 майору Кокшаровой Надежде Леонидоввичу было присвоено очередное воинское звание – подполковник.
   Меня вообще удивляет отношение к туберкулезу в Челябинской ГУФСИН со стороны вышестоящих инстанций. В одном из номеров «Преступление и наказание» (Центральное издание ФСИН России) я прочитал статью, в которой с гордостью рассказывалось о возведении в ЛПУ – 3 г. Челябинска (том самом) нового, в несколько этажей корпуса для туберкулезно больных. Весьма сомнительное, на мой взгляд, достижение. Чем, простите, здесь гордиться? Тем, что количество «туберкулезников» стремительно растет, и прежних площадей уже не хватает? В заслугу себе надо ставить закрытие за ненадобностью уже имеющихся корпусов, а в идеале стремиться к тому, чтобы ЛПУ – 3 и вовсе было срыто с лица Земли по причине полного искоренения в Челябинском ГУФСИН такого явления как туберкулез.
   Тот же журнал «Преступление и наказание» как-то опубликовал рейтинговую статью о региональном ГУФСИН, в которой Магаданское ГУФСИН было названо «отстающим». В свое время мне пришлось отбывать наказание и в этом « отстающем» управлении, и если я что-то и могу сказать в адрес его руководства, то только следующее: Уважаемый полковник Пилипенко. Не знаю, занимаете ли Вы в настоящее время свой кабинет по ул. Пролетарской в г. Магадане, или уже находитесь на заслуженном отдыхе – огромное Вам спасибо, что во время Вашего руководства в подведомственных Вам учреждениях нас не убивали сотрудники, мы не болели в массовом порядке туберкулезом и заработанные нами, в период отбывания наказания, деньги выплачивались нам с точностью до копейки.
   Заканчивая свое обращение, хочу заметить, что администрация ИК – 15 или других исправительных учреждений, о которых здесь шла речь, возможно, обвинят меня в клевете. Что же – охотно встречусь с ними в суде, если, конечно это будет открытый процесс в челябинском областном суде с участием представителей СМИ, а не жалкая пародия на суд в виде выездного заседания Копейского гор.суда по месту моего нахождения в ИК – 15.
   Также приглашаю посетить меня в ИК – 15 корреспондентов любого телеканала, имеющих желание правдиво рассказать о жизни осужденных в лучшем ГУФСИНе страны, ровно, как и представителей печатных изданий, и выражаю искреннюю надежду, что в результате данного обращения высокими инстанциями будут предприняты хоть какие-то реальные действия, о которых я смогу рассказать в следующий раз.